А вместо сердца — черная дыра…

    «Смерти мало и войн, и болезней, и старости. Втихомолку, налево работает гадина. На планете еще одного человека не стало. Левитан, объявите об этом по радио!». Фамилия молодого поэта, к сожалению, уже забылась, стихи были опубликованы в «Юности» много лет назад. Помню только пронзительное чувство горечи. Такое же чувство вызвало выступление Дооронбека Садырбаева на заседании ЗС в минувший понедельник.
    — Я обращаюсь к вам, коллеги. Может быть, это последнее мое выступление в зале Законодательного собрания. Прошу вас, прислушайтесь к моим словам. Прошу прощения у Алымбая Султанова за то, что я не поддержал его, когда он резко критиковал работу руководителей МВД. Сегодня я понимаю, что он был прав, а я нет.
    История, которую я вам расскажу, настолько дикая, что в нее трудно поверить. 25 декабря прошлого года 29–летний Данияр Сулайманов, проживающий по улице Малдыбаева, не вернулся домой. Родители, знающие, что их единственный сын обычно нигде не задерживается, стали его искать. Дали объявление в СМИ, опрашивали знакомых сына. И выяснили, что 25 декабря в 16 часов на остановке некий Нургазы Айталиев и еще какие–то люди затолкали Данияра в машину и увезли. Заявление родителей в милиции не зарегистрировали. По номеру мобильного телефона сына определили, когда с него был сделан мобильный звонок. Прокурор Октябрьского района не дал разрешения на возбуждение уголовного дела.
    Родители сами стали расследовать, что случилось с их сыном и вышли на след Нургазы Айталиева. Оказывается, он ранил ножом милиционера, сидел в СИЗО. 2 января родители обратились ко мне. И с того дня я не могу найти министра ВД Бакирдина Субанбекова. Я направил ему письмо с координатами подозреваемых людей, а дежурного попросил, чтобы министр связался со мной. Но он не захотел уделить мне даже одну минуту. 4 января я начал искать генпрокурора. Он был болен.
    В субботу, 14 января, труп Данияра Сулайманова был обнаружен в окрестностях Бишкека, в сарае у некоего Сакеева. Джигит был небедный, занимался бизнесом, ездил за границу. Но денег при нем не нашли. Его убили впятером. Зарезали, как барана.
    15 января Нургазы Айталиев был выпущен из СИЗО и переведен в больницу. Трое его дружков сбежали, еще один находится под арестом.
    20 дней ни милиция, ни прокуратура Октябрьского района не ударили пальцем о палец, чтобы начать розыски пропавшего парня. Хотя, наверное, его еще можно было спасти, вмешайся милиция в это дело вовремя. И если бы не родители, его тело не нашли бы до сих пор. Люди в погонах и с оружием в руках творят беспредел.
    Я обращаюсь к вам с просьбой внести в повестку дня вопрос о слушании министра внутренних дел. Если сейчас не принять никаких мер, может начаться самосуд. Это очень страшно. Еще раз прошу вас, коллеги, прислушайтесь к моим словам.
    В голосе Дооронбека Садырбаева звучали слезы. Но он безуспешно пытался пробить ватную броню равнодушия. Трагический рассказ никого из депутатов не взволновал — словно вокруг были одни глухие.
    Ничего не изменилось. Только не стало молодого, полного сил человека. А у подонков, зверски убивших его, все хорошо.
    История на этом не кончилась. Дооронбеку Садырбаеву сообщили последние новости, еще более страшные. В усадьбе Кубанычбека Сакеева, в сарае которого был найден труп, 17 января обнаружили останки еще двоих людей. Один труп был в подвале, другой — на огороде. Родственники одного из убитых приехали из Оша, опознали тело и избили Сакеева и его жену Турсунай Ширинову. Вот тут уже приехала милиция, стала разнимать. Сыну Шириновой от первого брака Самату, которого подозревают в связи с Айталиевым, дали возможность сбежать.
    Началось то, о чем предупреждал Дооронбек Садырбаев своих коллег по корпусу, — самосуд. Удивляться не стоит. Когда милиция и прокуратура не исполняют своих прямых функций, люди выходят на тропу войны и начинают самостоятельно вершить правосудие — так, как они его понимают.
    Свое выступление Дооронбек Садырбаевич закончил так:
    — Может быть, мне не удастся преодолеть долларово–сомовую преграду, не удастся выдержать административное насилие. Может быть, мне не удастся преодолеть “семейный подряд” кандидатов в депутаты. Но я очень надеюсь на то, что хотя бы один из вас, независимых людей, попадет еще в этот зал. Я вам завещаю еще раз поднять эту проблему и довести этот вопрос до конца — защитить простых граждан. Ибо у меня нет уверенности в том, что меня не отправят в страну летающих объектов — ЛО.
    Если мы сейчас не остановимся, последует беспредел бандитизма, начнутся самосуды. Тогда не будет ни государства, ни народа Кыргызстана. Даже пребывая в ином мире, я не хотел бы, чтобы мой народ исчез с лица земли.
    Это мое гражданское, человеческое завещание потомкам.
    * * *
    Следующую историю рассказал мне таксист. Я дала ему свои координаты, но на связь пока никто не вышел. Видимо, люди, испытавшие тяжелейшее потрясение, еще не могут прийти в себя. У меня нет ни малейших оснований сомневаться в рассказе водителя такси — как и у него не было оснований говорить неправду о событиях, свидетелем и участником которых он стал в первой половине января.
    15–летний подросток заболел гриппом. Дело обычное, дома его стали лечить испытанными средствами. На третий день у больного резко ухудшилось самочувствие, температура сильно повысилась.
    Родители начали звонить в “скорую”, но диспетчер вызов не приняла, так как поселок Селекция относится к Сокулукскому району, и столичная служба “скорой помощи” его не обслуживает. Частные службы, по телефонам которых звонили родственники, тоже приехать отказались, несмотря на то, что им обещали заплатить любые деньги. Якобы поселок Селекция слишком далеко от города.
    Поместить парня, который впал в беспамятство, в легковую автомашину при его росте 182 см было сложно. Родители обратились к знакомому таксисту, и он поехал в столичную службу “скорой помощи”. Просил, чтобы бригада ехала за ним — он покажет дорогу. Ему отказали: нет свободных машин и бригад. Он настаивал на том, чтобы выделили бригаду, обязался отвезти и привезти врачей. Тщетно. Поехал в четвертую горбольницу, там тоже отказались направить врача к больному.
    Парню становилось все хуже, он уходил на глазах, а выхода не было. Кое–как поместили его на заднее сиденье и повезли в эту самую четвертую горбольницу. По дороге юноша умер. Диагноза не было, и можно только предполагать, что у больного развивались менингиальные явления, справиться с этим тяжелым заболеванием в домашних условиях невозможно.
    Спасти его могла только срочная госпитализация. Не спасла: добиться ее не удалось. Так в Кыргызстане еще одного человека не стало. Молодого, только начавшего жить.
    Врачам не надо было добираться по тундре на оленях за сто километров в пургу и лечить больного бесплатно. Всего только доехать на комфортабельной машине и оказать помощь, отнюдь не бесплатную. (От четвертой горбольницы до Селекции всего два километра.)
    О том, что случилось 5 января, я вчера попросила рассказать главного врача “скорой помощи”. Она сообщила, что утром приходили мужчина и женщина из Селекции, но к ней не зашли. Она сказала, чтобы эти люди написали заявление, чтобы начать разбираться с этим вопросом. Но они ушли, не написав заявления. Тем не менее она поручила сотрудникам выяснить все детали.
    Вот что выяснилось. Дежурила в тот вечер по “скорой” врач Наталья Левченко. Был телефонный вызов из Селекции. Вызов она не приняла, так как это другой район. Потом приехал мужчина, стал требовать послать с ним машину “скорой помощи” с бригадой или хотя бы бригаду врачей. Но все бригады были в разъездах. Левченко даже вышла на улицу и убедилась, что машина у этого человека действительно есть, и очень приличная. Сказала, чтобы он ждал в малой диспетчерской — когда какая–нибудь бригада освободится, она ее направит. Однако когда бригада уже возвращалась с вызова и Левченко вышла сказать об этом посетителю, его в малой диспетчерской уже не было.
    На вопрос, будет ли главврач разбираться с этим делом, был ответ: “Они же не написали заявления, а без него я не могу начать”.
    В четвертой горбольнице со мной разговаривал по телефону зав. приемным отделением Талант Сарымсаков.
    — Я знаю насчет этого больного. Дежурные врачи приемного отделения не имеют права обслуживать на дому. Потому что в наши функциональные обязанности это не входит. Для больных есть территориальная амбулаторная служба, она должна была направить больного сюда. Они к нам его везли, он по дороге скончался. Он был в морге, произвели вскрытие. У него был менингит. Но ведь и накануне были явления, надо было заранее обратиться в свою поликлинику. Если наши дежурные врачи чисто по–человечески и хотели бы поехать, но они не могут. У нас по 3–4 врача дежурят, но один может быть на операции, другому нужно осматривать больного. Один дежурант остается, он не имеет права ехать. Амбулаторно в этот день мы обслужили 15 человек, и 15 больных госпитализировали. Если человек приходит с улицы, обращается к нам за помощью, мы его обследуем, рекомендуем госпитализацию по показаниям. Если отказываются, мы даем рекомендацию в поликлинику по месту жительства. Если бы родители привезли его к нам сами, мы бы вызвали инфекционистов.
    Все медработники действовали строго по инструкции. Ничего не нарушили. Греха за собой не чувствуют. Сожаления в их голосах я тоже не услышала — только четкие объяснения, снимающие с них всякую ответственность за смерть молодого человека, который заболел “не по их ведомству”.
    Читаешь Вересаева, Булгакова — больших писателей, работавших в молодости уездными врачами. У них тоже были инструкции. Но еще были душа и сердце, а не черная дыра на этом месте. Ехали ночь–полночь на санях в буран, делали сложнейшие операции при свете керосиновых ламп, тогдашними инструментами. Их долг был — спасти человека.
    Нельзя в инструкции потребовать, чтобы эскулап руководствовался чувством сострадания к больному, нет подобным вещам места в бюрократических параграфах. Зато в клятве Гиппократа, которую приносят врачи, есть такие слова: “Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости… Чисто и непорочно я буду проводить свою жизнь и свое искусство… В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного…”.
    О том, что врач может не войти в дом больного из другого района, Гиппократ, наверное, даже не догадывался…
    Я не знаю, что (и кому) будут объяснять наши служители правопорядка по поводу убийства Данияра Сулайманова и других людей, трупы которых найдены на усадьбе дома в пригороде Бишкека. Народным депутатам, как выяснилось, это до фонаря. Медики защитятся буквой инструкции. Никто ни в чем не виноват. Уши и души задраены наглухо.
    Скольким еще мужчинам и женщинам надо принять мученическую смерть от руки бандитов, сколько больных должны скончаться при полном равнодушии лекарей, чтобы мы наконец проснулись и вспомнили, что мы — люди? Что нас обязаны спасать от смерти всеми доступными средствами, что нас нельзя безнаказанно резать и убивать.
    Впрочем, почему нельзя? Аксыйцев же убили…
    Рина Приживойт.

Адрес материала: //www.msn.kg/ru/news/9166/