Шесть недель назад

    Вместо школьного праздника в небольшом осетинском городке была бойня. По степени жестокости и цинизма, глумления над человеческой жизнью это преступление превзошло кровавые деяния террористов и убийц всех эпох и народов. Мир содрогнулся от всего увиденного и услышанного, но это было только в первые дни. Потом привычная жизнь закрутила–завертела людей, и трагедия Беслана стала историей. Хотя минул всего месяц.
    А Осетия по–прежнему не отошла от траура, здесь каждый день хоронят тех, от кого практически ничего не осталось. Кто обретает имя благодаря экспертам–криминалистам, которые по крови родных с помощью анализа ДНК возвращают из небытия тех, кто числился без вести пропавшим.
    В самый разгар событий и переговоров по освобождению заложников в Беслане со съемочной группой находилась моя лучшая студенческая подруга, корреспондент главной информационной программы Северо–Осетинского телевидения. Недавно я получила от нее письмо, которое после долгих раздумий решила обнародовать. Чтобы знали, как это было...
    ...Большего горя не придумать, чем горе, случившееся в Беслане. Никогда еще в теракте не гибло столько людей, детей. Власти замалчивают точные цифры.
    В спортзале некуда было ступить от человеческих тел. В тот день, когда все это произошло, я была в Беслане. Выехала утром в 5 часов. Людское море из несчастных родственников, людей со всей республики. Уже тогда в воздухе я чувствовала запах трупов. В первые же дни террористы убили мужчин. Выбросили трупы, а забрать тела не разрешали. Меня не покидало предчувствие, что сегодня что–то случится. Шел третий день. Заложники без еды и питья. К родственникам вышел доктор Рошаль и сообщил, что террористы отказываются передать воду и продовольствие. У родственников начиналась истерика. Женщины стали умолять журналистов, террористов, ингушей, чеченцев, чтобы отпустили детей. Потом с родственниками встретился президент республики. Он обещал, что не будет штурма, что с детьми все будет в порядке.
    В 12.30 меня сменила другая группа, а я поехала готовить материал. Состояние у меня было ужасное. А в 13.00 началось то, что потом в прямом эфире увидел весь мир. Снимала в детской больнице. Искалеченные, израненные малыши. Безучастные ко всему на свете. Многие остались без мам, а многие мамы потеряли детей. Из домов выносили по два, три, четыре, пять гробов. Пятьдесят семей, где погибли и родители, и дети. Как сказала одна из бывших заложниц, “ад по библейским описаниям — рай по сравнению с тем, что мы пережили”. Она с одной из дочерей и племянницей сумела выбраться из ада. Раненый сын и другая дочь оставались в спортзале. Она еще не знала, что те, кто там остался, погибли практически все. Сгорели...
    Другая, моя троюродная сестра, тоже потеряла одного из сыновей. Грудным молоком она два дня кормила малых и больших детей, оказавшихся рядом. У нашей коллеги сын–оператор оказался там. Спасся, но удалили глаз. В понедельник я официально ушла в отпуск. Могла раньше, за неделю, но как раз началась эта трагедия. Драматическая развязка произошла, погибло ужасное количество детей. Сейчас власть, правоохранительные органы начнут обеливать себя. Не хочу участвовать в этом деле. На душе очень тяжело. Мы абсолютно не защищены. Пусть никогда и нигде подобное больше не повторится, пусть дети доживают до старости.
    Я не знаю, как после всего случившегося будет жить моя подруга, хрупкий, ранимый, добрый человек. Как будет жить ее народ? То, что сейчас она пребывает в глубокой депрессии, не удивительно. Не дай Бог всем нам пройти через такие адовы круги.
    Лариса Ли.

Адрес материала: //www.msn.kg/ru/news/8150/