Какая она на вкус и цвет, утренняя свежесть?

    Моего отца тоже не миновала судьба сотен тысяч дальневосточных корейцев. Перед второй мировой войной его затолкали в товарняк и вывезли в бескрайние казахстанские степи. Как он, сирота, выжил — одному Богу известно.
    Что сажали репрессированные на чужой земле, как спасались в сорокаградусные морозы во врытых в земную твердь землянках — об этом он часто рассказывал мне, девчонке–несмышленышу, когда «принимал на грудь» сто–двести граммов водки. Вспоминал, как без гроба и савана хоронили тех, кто умер от холода, голода, болезней, как батрачил на чужих людей за кусок хлеба.
     Особенно врезался в память один эпизод из его той, как мне сегодня кажется, адской жизни: во время пахоты никто из взрослых не хотел работать со злобным мерином. Животное было молодым и сильным и обладало скверным характером — все время норовило лягнуть, а то и укусить того, кто шел впереди него по борозде. От безысходности, чтобы хоть что–то принести вечером домой, мой бедный предок, худой мальчишка в рванье, согласился встать в пару с этой фурией. Молча, глотая слезы, терпел все пинки и укусы. После смены одно его плечо от лошадиных зубов представляло сплошной большой синяк.
    Став мужчиной — главой семейства, — он страшно тосковал по Дальнему Востоку, который советские корейцы до сих называют «Вондо». Для него край, от которого его оторвали силком, почему–то олицетворял саму страну, где он никогда не был, а знал только по северокорейскому патриотическому журналу, что аккуратно выписывал каждый год. Как он мечтал хоть глазком увидеть родину предков! Я нутром чувствовала его тоску, но не понимала, как можно любить страну, где ты ни разу не был.
    Ему так и не довелось осуществить мечту — даже на Дальнем Востоке при жизни не побывал. Зато мне выпал шанс осуществить заветное желание отца и увидеть пусть не весь, но половинку Корейского полуострова. Южную. Одно дело смотреть документальный фильм о Юго–Восточном тигре, удивляющем мир своими экономическими, научными, спортивными победами. И совсем другое — самой праздно, не спеша, гулять по сеульским улицам, разглядывать дома и воображать, кто там живет, министр или простой клерк? Заходить в супермаркеты, где глаза разбегаются от изобилия товаров, чтобы не выбрать ничего из–за недоступно высоких цен. Вглядываться в лица прохожих, рассматривать туалеты местных модниц, пробовать стряпню уличных поваров, чьи харчевни на колесах можно встретить даже в самом центре делового Сеула.
    Хотелось в память, как в компьютер, впихнуть как можно больше информации об этой стране — одновременно чужой и родной. Родной, потому что на улицах встречаешь людей такой же, как ты, монголоидной расы. И говор, на котором говорят южнокорейцы, если напрячь как следует мозги, становится на треть понятен. Как–то вдруг, словно из далекого–далекого детства, всплывают позабытые слова родной речи. Интересно все–таки человек устроен: при острой необходимости, чтобы не пропасть, все вспомнит, любой, даже тарабарский, язык в кратчайшие сроки выучит. Задержись я здесь еще на месяц–другой, уверена, мой язык развязался и шпарила бы я и на корейском, и на английском, как на родном русском. Вот что значит окунуться в среду.
     И в то же время Южная Корея для меня, советской кореянки, страна с более высокой, чем у нас, цивилизацией, другой культурой, с людьми иной ментальности. Привлекательный, интересный, но чужой мир. Возможно, лет так через пятьдесят, и то при условии, что наши настоящие и будущие вожди станут хоть немного печься о своем народе, Кыргызстан приблизится к нынешнему благосостоянию корейского тигра.
    Все время пребывания там я мысленно вела разговор с отцом. Хотела, чтобы он моими глазами увидел, как живут на земле, которую он считал своей далекой отчизной, что там едят и пьют, как отдыхают, во что одеваются, когда женятся, к чему стремятся в этой жизни.
    Мой рассказ, возможно, не совсем бы понравился ему и людям его поколения. Я человек более поздней формации и не подвержена сантиментам. Наверное, поэтому, вступив на землю обетованную для советских корейцев, не почувствовала священного трепета и не услышала зова отчизны. А вот мой товарищ по поездке, семидесятичетырехлетний писатель Ли Герон Николаевич, побывавший в Южной Корее не единожды, по его признанию, каждый раз испытывает священную дрожь.
    Что мне там особенно запомнилось, кроме официальных журналистских мероприятий? Аэропорты. В Сеуле не так давно открыли новый аэровокзал, туда как раз приземлился самолет компании “Алтын эйр”, который летает по курсу Бишкек — Сеул раз в неделю. Кстати, очень приятное впечатление произвело обслуживание на нашем борту. Молодые, симпатичные, а главное, внимательные стюарды и стюардессы.
    Сеульский международный аэропорт удивил двумя вещами. Во–первых, своими размерами — огромный в несколько этажей, построенный из новейших строительных материалов, со множеством эскалаторов. Если станешь посреди зала и на миг забудешь, что ты пассажир, возникает ощущение, будто попал в кадр фантастического фильма, действие которого происходит на космическом корабле. Во–вторых, поражает отсутствие суеты, да вообще какой–либо толчеи. Это, наверное, из–за большого пространства. Таможня и пограничные службы работают четко, но по мелочам к людям не цепляются. Два–три вопроса: “Это ваш первый визит? Цель поездки?” Улыбка — и до свидания. Не заметила, чтобы они хоть кого–то остановили из–за чрезмерно большого багажа. Не то что наша “неподкупная”, бдительная таможня аэропорта “Манас”. Чуть замешкался — тебя сразу в сторону и шмонать!
    Наши страны не поддаются сравнению — слишком разные весовые категории, но так уж устроен журналист, что привык все сопоставлять: у них так, а у нас — вот так. У них это столько стоит, а у нас — копейки и т.д. Вот и я всю дорогу сравнивала несравнимые вещи и явления.
    В Корее живут разумные люди, поэтому у них все устроено по уму — это бросается сразу в глаза. Уже в аэропорту. В Сеуле, где проживают свыше 12 млн. человек, никто не берет в часы пик штурмом автобусы и метро. Они курсируют свободными, редко когда увидишь, что кто–то стоит, а не сидит. Общественный транспорт имеет преимущество перед частным. Все автолюбители должны пропускать, уступать дорогу автобусам, как карете “скорой помощи”. И они мчатся по трассе, обгоняя внедорожники и легковушки. А как комфортно внутри! Даже лучше, чем в салоне бизнес–класса ТУ–154. Широкие удобные кресла, обтянутые кожей, расстояние между сиденьями такое, что можно свободно вытянуть ноги и смотреть в окно, чистое без единого пятнышка после дождя.
    Да будь у нас такие автобусы, никакие “мерсы” и “бумеры” не нужны. Ан нет, все равно корейцы еще обзаводятся личными автомобилями. Купить машину для них не проблема. Это, наверное, все равно что бишкекской семье со средним достатком поднатужиться и подарить себе на Новый год телевизор марки LG. Зажиточные корейцы, как правило, держат целый парк машин: папа за рулем, мама на колесах и детки, если они уже взрослые, тоже имеют свои автомобили. Практически все предпочитают покупать технику отечественных производителей. Корейцы — великие патриоты всего своего. Они понимают, что таким образом поддерживают родного производителя, инвестируют средства в экономику собственной страны. Поэтому по дорогам Кореи все, что движется, в основном сделано корейскими инженерами и рабочими.
    Гиды с гордостью говорили нам, что Южная Корея выбивается в лидеры по производству легковых автомобилей. Занимает, по–моему, шестое место в мировом рейтинге. Как доверительно сообщили мне бизнесмены, занимающиеся продажей подержанных корейских машин на юге Кыргызстана, их ДЭУ, “Хонды”, “Тико” у нас идут очень даже хорошо: машины корейской сборки более надежные, да и салон в них богаче отделан. Но самое главное, что для наших купцов является определяющим фактором, они доступны по цене.
     То же самое относится к электронике, бытовой технике, мебели и другим товарам, не говоря уже о продуктах питания. Кстати, поговорим о насущном — о еде. В Кыргызстане поклонников острых салатов, всевозможных хе — с мясом, рыбой, спаржей, печенью — с каждым годом все больше и больше. Местные корейцы приучили всех — от Москвы до Дальнего Востока — закусывать сорокаградусную морковь–ча, есть проросшие бобы и сыр тофу, использовать соевый соус. Но настоящая корейская кухня довольно сильно отличается от той, что мы привыкли считать корейской.
    Если одним словом, она более сбалансированная. Это, наверное, потому, что там больше следят за своим здоровьем. Есть, конечно, острые блюда, красные от перца. Но зато местные повара не используют столько специй, как мы, для того, чтобы сохранить естественный вкус продуктов. И, как мне показалось, не злоупотребляют уксусной кислотой, а предпочитают использовать лимон.
    Как правило, на стол подается очень много блюд. Крошечные чашечки с салатами — буквально одна–две столовые ложки осьминогов, редьки, анчоусов, грибов, картофеля, яблок, китайской капусты, и так целая батарея. Но это все прелюдия к основному кушанью. Потом приносят в горшочках невероятно вкусный вареный рис и к нему что–то из мяса или рыбы. С овощами. И все это на маленькой плитке, похожей на примус. Только вместо керосина используются свечи. Несмотря на изобилие, пища легко усваивается человеком, из чего я и сделала вывод, что она сбалансированная. Здешние повара, как мне показалось, совсем отказались от жиров, да и растительного масла кладут крайне мало. Может, поэтому толстых людей в этой сытой стране почти не увидишь.
    А еда продается на каждом шагу. Мы жили в самом центре делового Сеула, там масса всяких кафе, ресторанов, забегаловок, перекусить можно в магазине, где торгуют всякой всячиной, в булочной и прямо на улице. Здесь свою сравнительно дешевую стряпню предлагают владельцы харчевен на колесах. Такие аккуратненькие, маленькие, размером со средний стол походные кухоньки, где на плите что–то жарится, парится. Рядом горкой лежат оладьи, что–то наподобие наших пирожков. Но это днем, с наступлением темноты все аккуратненько сворачивается. И плита, и сам повар исчезают. Остаются чистота и порядок.
    Одно я поняла, голодной в Корее не будешь. Перепробовала все, что можно было. Из морепродуктов — осьминогов, трепангов, морских огурцов и ежей, мидий, кальмаров. Иногда мне хозяева не могли объяснить, каким экзотическим морским животным нас потчуют. Особо хочу сказать о культе кимчи. Именно так южнокорейцы называют соленую китайскую капусту, которую мы знаем как чимчи. Его заготавливают тысячами тонн. И не домашние хозяйки, как у нас, а целые фабрики. Кимчи — экспортный товар. Его закупают страны Юго–Восточной Азии. Особенно много употребляют китайскую капусту корейской засолки японцы.
    Каждый год в сезон соленья в Корее устраиваются праздники кимчи, фестивали и конкурсы, шоу и концерты. По телевизору опытные повара учат, как правильно готовить национальное достояние, без которого корейцы не могут обойтись ни дня. Сейчас, особенно в больших городах, домохозяйки все чаще предпочитают покупать кимчи, нежели заготавливать сами, хотя в каждом доме и даже квартире корейцы держат специальные кадушки для капусты.
    Рис, мясо, рыбу, овощи и фрукты они стараются употреблять те, что сами выращивают, ловят, разводят. Хотя что–то, видимо, страна и завозит извне. Вопреки расхожему мнению, будто корейцы любят свинину, надо сказать, что они больше предпочитают говядину, которая и стоит в супермаркетах дороже. Баранину совсем не едят. В стране, площадь которой примерно такая же, как Кыргызстан, но где проживают свыше 40 млн. человек, умудряются выращивать все самые популярные культуры, что употребляет в пищу человечество. Для меня было открытием, что в Южной Корее растут апельсины, бананы, ананасы, хурма. А груши размером с нашу дыню–колхозницу. Я еще пошутила по этому поводу: а не продукт ли это генетиков? На что хозяева вполне серьезно ответили, что они слишком себя любят, чтобы подвергать свое здоровье риску. И я им поверила.
    Еще об одной особенности корейцев непременно надо рассказать. О чистоплотности. Не только в столице, где поздно ночью улицы и переходы тщательно вычищаются и вымываются от дневной пыли и грязи, но и в небольших провинциальных городах я не видела мусора. Не знаю, откуда он это взял, но мой отец говорил, что корейцы после японцев занимают второе место по чистоплотности. Меня раньше этот факт забавлял. Но вот я сама убедилась, что определенная толика правды в его словах есть. За все время пребывания в Сеуле ни разу не видела, чтобы кто–то бросил под ноги окурок или бумажку, плюнул себе под ноги или, еще хуже, мочился у забора или в подъезде.
    Дело, конечно, в сознании и культуре людей. Но еще и в том, что там нет надобности приезжим и бомжам искать темный угол, чтобы справить нужду. Общественные туалеты здесь довольно часто встречаются. Даже в переходах. И, кстати, там так же чисто, как в туалетах где–нибудь в кафе или гостинице. Никто не сидит у входа, не выдает бумажку, не требует за это денег. Заходи, освобождай свой переполненный мочевой пузырь бесплатно! Интересное сообщение по этому поводу сделал как–то наш гид, сказав, что из многих стран мира приезжают в Корею, чтобы перенять опыт организации общественных туалетов. Недавно были бразильцы — увидели и уехали в восторге.
    Раз уж упомянула бомжей, посвящу им несколько предложений. Они, так я думаю, есть везде. Но тамошние бездомные — это нечто другое. Каждый вечер после девяти в пешеходном переходе, соединявшем наш отель с пресс–центром, что через дорогу, появлялись тихие безмолвные человечки мужского пола. Они, не обращая внимания, расправляли картонки, готовя себе ложе на бетонном полу. Здесь мы познакомились с одним из них. Его звали Чо. Мужчина лет сорока, с худым, интеллигентным лицом. Он приехал в Сеул три месяца назад из провинции, поссорившись с женой. Засветло просыпался, складывал в рюкзак одеяльце, свои носильные вещи и спешил на биржу труда наниматься на работу, а вечером, получив 70–80 долларов, покупал себе лапшу быстрого приготовления, трехсотграммовую пластиковую бутылочку рисовой водки и лимон на закуску. Обратила внимание на белоснежные носки, что бомж Чо повесил сушиться на бортик своего картонного домика. Вот такие они, местные бездомные.
    Никто этих людей не гонит прочь, полиция не обращает внимания. Да и с чего бы? Люди ведут себя очень тихо, не ссорятся, не дерутся, не мусорят. Спросила у Чо: не встречаются ли среди них воры? На что тот отрицательно покачал головой.
    О других особенностях этой удивительной нации в следующем номере.
    Лариса Ли.
    Фото автора.

Адрес материала: //www.msn.kg/ru/news/12457/