Истец подкрался незаметно…

Распечатать

Оставить комментарий

Посмотреть комментарии

7 февраля 2003

"ДЕМОКРАТИЯ"

    Судебное решение по иску премьер–министра Танаева к журналисту Р. Приживойт, учредителю и редакции газеты «Моя столица» принято, по нашему мнению, с грубыми нарушениями закона.
    Во время процесса судья Ленинского суда Жаухарат Байзуллаева спросила адвоката Николая Жучкова, представлявшего интересы премьер–министра, беседовал ли Николай Тимофеевич после публикации статьи с корреспондентом и главным редактором “МС”. Вопрос вполне логичный, потому что для восстановления истины вполне достаточно было, даже не встречаясь с нами, по телефону сообщить о допущенной ошибке и потребовать напечатать опровержение.
    Ответ защитника был отрицательным. И это тоже логично. К тому моменту в “Моей столице” уже было опубликовано опровержение недостоверной информации и извинение перед Н. Танаевым. Так что он мог бы проявить благоразумие политика и душевное благородство человека и отозвать из суда свой иск. Что, несомненно, не повредило бы его авторитету, а, напротив, вызвало уважение. Но отнюдь не истина интересовала премьера в первую очередь. Им руководило, как совершенно очевидно, желание уничтожить непокорную газету, разорив ее непомерной суммой штрафа.
    Судебному заседанию предшествовало, как и полагается по закону, собеседование, во время которого судья предложила сторонам обдумать, возможно ли между сторонами мировое соглашение.
    Премьер мириться не захотел. Как сказал на процессе адвокат, Николаю Тимофеевичу не понравился тон извинения в газете: “Оно было какое–то витиеватое”. Ну что ж, нет так нет. Начали судиться. И в тот же день закончили: судья Байзуллаева спешила уложиться в отведенный законом срок.
    Напомним, речь в статье “Президент не сирота. Его в обиду не дадут” от 26 ноября 2002 года шла о постановлении, которое должно было утвердить “Временное положение о применении специальных средств”. Этот документ разработали в МВД после аксыйской трагедии и представили первому вице–премьеру на подпись. Предварительно были собраны визы всех членов правительства, не подписали только два министра — транспорта и коммуникаций, иностранных дел — и Николай Танаев, а в публикации значилось, что он подписал.
    Наверное, господин премьер–министр не очень внимательно читал эту публикацию. На суде выяснилось, что он имел в виду нечто совсем другое — постановление о применении оружия против участников мирного митинга в Боспиеке 17 марта. А “Временное положение…” появилось два месяца спустя, уже после того, как было отменено подписанное первым вице–премьером Н. Танаевым скандальное постановление N 20 от 14 января 2002 года, на что в публикации сделана хронологическая ссылка. Оно же действовало до конца мая.
    На суде ответчики — Р. Приживойт и адвокат Сергей Воронцов — это обстоятельство подробно разъяснили. Но Николай Жучков стоял на своем: не давал–де его подзащитный приказа расстреливать аксыйцев.
    Ясное дело, что не давал, в этом никто и не сомневался и не обвинял Николая Тимофеевича. Решение применить оружие 17 марта принималось совсем на другом уровне. Тем более что в иске написано: “…в период аксыйских событий в марте этого года я занимал должность Первого вице–премьера и не принимал самостоятельно никаких решений”. (Похвальная откровенность, проливающая свет на предпосылки карьерного роста в нашей стране.) А “Временное положение…” как раз и должно было задним числом немножко прикрыть мартовский грех милиционеров и развязать им руки на случай повторения аксыйских событий.
    Линия защиты истца строилась на утверждении, что публикация нанесла Николаю Танаеву моральный вред, он очень переживал, так как ему звонили по поводу публикации даже из–за рубежа. Его здоровье ухудшилось. Впрочем, утверждение это было голословным, документами не подтверждалось. То есть, если сказал Николай Тимофеевич, что он плохо себя чувствовал, этого уже достаточно. Не может же премьер говорить неправду?
    Что касается отношения высоких должностных лиц к критическим публикациям в прессе, в государствах с развитой демократией судиться с журналистами не принято. Например, в Америке такие случаи, как нам рассказывали деканы факультетов журналистики в университетах разных штатов, даже трудно припомнить. В фильме “Народ против Ларри Флинта”, в основе которого лежат реальные факты, четко отражена судебная практика США, основывающаяся на первой поправке к Конституции: свобода печати прежде всего.
    Кстати, Николай Тимофеевич написал, что в своей статье “…журналист Р. Приживойт… распространяла клеветнические сведения, не соответствующие действительности, о некоторых должностных лицах”. Однако никакой суд вопрос о клевете не рассматривал и решения о признании этих сведений клеветническими нет. Поэтому С. Воронцов предупредил противную сторону о том, что мы оставляем за собой право обратиться в суд с иском против премьер–министра. На что Н. Жучков мгновенно отреагировал устным ходатайством об исключении данной формулировки из текста искового заявления, но судья Байзуллаева ходатайство не приняла. Тем не менее, цитируя заявление истца в судебном решении, слово “клеветнические” опустила.
    Вот теперь мы вплотную подошли к животрепещущему предмету: независимость судей. Разумеется, наш суд — самый независимый, справедливый и гуманный суд в мире и его окрестностях. Но почему–то в двух десятках процессов по искам к газете “Моя столица” мы этого совсем не чувствуем, особенно в судах первой инстанции, то есть районных.
    О суде с Танаевым уже можно писать, поскольку решение принято. Оно рассматривалось так странно, что самое время задаться вопросом о профессиональном уровне судьи Байзуллаевой.
    Странность первая. Когда 19 декабря 2002 года мы с адвокатом С. Воронцовым прочли иск, в глаза бросилось отсутствие подписи Танаева на оригинале заявления, предназначенном для редакции. Однако судья иск в таком виде приняла и вручила нам его, уже с подписью, 20 декабря. Причем первая его страница была выполнена на компьютере, а вторая представляла собой ксерокопию. Зато датировано было заявление задним числом — 17 декабря. Что наводит на мысль: заявление истцу на подпись не возвращали, а сделали на ксероксе копию с документа, подшитого в деле.
    Странность вторая, главная. Дело по иску господина Танаева судья Ж. Байзуллаева приняла к производству и рассмотрела БЕЗ ДОВЕРЕННОСТИ. То есть вместо нотариально заверенного документа в деле фигурировал обыкновенный лист бумаги с надписью “Доверенность”, текстом от руки, в котором Н. В. Жучкову предоставлялись все полномочия по защите интереса истца в судах КР, и личной подписью премьер–министра. С таким же успехом можно было черкнуть доверенность на ресторанной салфетке или на любом другом клочке использованной бумаги — юридическая значимость подобного документа без печати и подписи нотариуса равна нулю.
    Странность третья. При оглашении резолютивной части решения в зале судебного заседания прозвучал отказ в иске о возмещении морального ущерба с редакции газеты “Моя столица”. Но иски о возмещении морального ущерба с учредителя газеты “Моя столица” (500000 сомов) и с корреспондента (3000 сомов) были удовлетворены. Однако в решении, которое нам было выдано с большим опозданием, все по–другому: в возмещении ущерба с учредителя газеты “Моя столица” отказано, а взыскан он с ОсОО “Редакция газеты “Моя столица”. Уважаемая Жаухарат Хаджимуратовна не соизволила разобраться в том, что есть газета “МС” и ее учредитель — ОсОО “Редакция газеты “Моя столица”.
    Странность четвертая. Истец не просил в своем заявлении наложить арест на имущество редакции, однако судья такое определение приняла. Но не 16.01.03, когда было принято решение по делу, а 20.01.03, о чем мы узнали от судисполнителей, явившихся описывать имущество.
    Странность пятая. У судисполнителей на руках уже был выписанный Ж. Байзуллаевой исполнительный лист. Хотя он выписывается только после вступления решения суда в законную силу. А поскольку мы обжалуем решение Ленинского суда в Бишкекский городской суд, исполнительный лист не может иметь юридической силы.
    Странность шестая. 17 января адвокат С. Воронцов зарегистрировал в канцелярии суда два заявления на имя Ж. Х. Байзуллаевой с просьбами предоставить решение суда до 21 января и протокол судебного заседания для ксерокопирования. 31 января мы вместе с адвокатом зашли к судье Байзуллаевой и услышали, что она этих заявлений не видела. За протоколом велела обращаться в канцелярию, а за разрешением отксерокопировать необходимые документы — к председателю суда. Хотя закон позволяет истцам и ответчикам беспрепятственно знакомиться со всеми материалами дела, делать выписки и копии. В канцелярии мы обнаружили оба заявления подшитыми в дело. То есть не знать об их существовании судья не могла.
    Мы считаем, что описанные странности имеют юридическое определение — нарушение закона. Судья Байзуллаева, на наш взгляд, приняла НЕПРАВОСУДНЫЕ решение по иску Н. Танаева и определение по обеспечению иска.
    Прошу считать данную публикацию обращением в Генеральную прокуратуру Кыргызской Республики, так как действия судьи Ж. Байзуллаевой можно квалифицировать по статье 328 Уголовного кодекса Кыргызской Республики “Вынесение судьей (судом) заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного постановления — наказывается лишением свободы на срок от двух до пяти лет”.
    Рина ПРИЖИВОЙТ.