Последний монолог мастера

    Последнее интервью Арсена Умуралиева. У нас в редакции оно появилось неожиданно. Взяла его Ирина Панчурина, студентка КРСУ — за несколько дней до кончины Мастера. Не для газеты, а для Александра Кацева, готовящего книгу о своих родителях. А именно — об Эсфири Зеленой, которая была совсем не посторонней для замечательного актера: она руководила то одним театром, то другим. Но была скорее не начальником, а мамой — для них, актеров, режиссеров, художников.
    “Он был знаковой фигурой (горькое, набухшее от слез “был” убрать, зачеркнуть, стереть...), — пишет Кацев в сопроводительном письме. — Вслед за именем Арсен шла не фамилия, а вереница ролей, сыгранных на сцене и в кино. Он был до такой степени узнаваем в толпе, на дипломатическом приеме, на экране телевизора, что никто уже не задумывался: он народный артист Киргизской ССР или СССР (разные издания по–разному представляли его в некрологе). Главное было — Актер.
    Так он и останется в памяти разных поколений благодарных зрителей. Жесткость характеров его героев была его целеустремленностью. И не случайно зарубежные коллеги советовали ему Бишкекский городской театр назвать “Театром Арсена”, так, кстати, его и называли завсегдатаи, которым всегда не хватало мест в крошечном зале, но они как–то помещались, жадно воспринимая все происходящее на сцене.
    Теперь можно сетовать, что редко встречались, что надо было чаще... Полгода я консультировал его для спектакля, посвященного поэзии Гарсия Лорки. И мы день за днем, вечер за вечером путешествовали по Андалузии. Сегодня все в прошлом, и он будет жить в воспоминаниях тех, кто его ценил, любил, кто склонял голову перед его талантом.
    Вот она, эта короткая беседа, скорее последний его монолог... Вновь и вновь звучит его голос. Живой. Неповторимый. Если бы знать, если бы предвидеть... Сколько недосказанного, недоспрошенного, недоувиденного...”
    А. С. КАЦЕВ.
    Умуралиев Асанбек (Арсен): “Я очень рад, что был знаком с этим замечательным человеком. Я проработал с Эсфирью Марковной Зеленой достаточно времени, но она никогда не переставала удивлять. Настолько она была удивительным человеком... Мы познакомились в стенах театра. Первое впечатление, которое произвела Эсфирь Марковна, — это женщина полная энергии, очень жизнерадостная и деятельная.
    Она относилась к работе с такой душой! Можно сказать, она жила театром. Вероятно, работа многое для нее значила... Хотя не вероятно, а точно!
    Ко всем без исключения актерам она относилась, как к своим детям, заботилась, переживала. С ней было легко работать, она как будто заражала всех своей внутренней энергией. При ней театр жил, работа кипела, и все благодаря ее работоспособности. А после ее ухода все как будто остановилось...
    У нее было своеобразное чувство юмора, любила пошутить и понимала шутки, адресованные ей.
    Ни один директор не делал для актеров того, что делала она. В Министерстве культуры она буквально требовала присудить тому или иному актеру звание “заслуженный” либо “народный”. Она очень много хорошего делала для людей. К ней можно было обратиться с любой просьбой, и она никогда не отказывала...
    И она всегда оставалась в тени. Не любила фотографироваться, не любила показуху. Могу сказать однозначно: Эсфирь Марковну все очень уважали!”.
    Ирина ПАНЧУРИНА.
    P.S. Беседуя со мной, он практически не поднимал глаз. Он говорил очень уверенно и спокойно. В его голосе чувствовалось восхищение...
    Добавить к сказанному еще что–нибудь отказался — очень плохо себя чувствовал.

Адрес материала: //www.msn.kg/ru/news/3632/